История кафедры скульптуры сложная, связанная со славным именем Александра Матвеева и педагогической работой Матвея Манизера. Я как руководитель одной из мастерских факультета расскажу вкратце о нашей сегодняшней работе. В Суриковском институте есть определённые, установившиеся хорошие традиции русской скульптуры. Пусть они кажутся несколько консервативными. Но консервативность здесь не ругательное слово, а подразумевающее систему знаний, стабильность, сохранение заветов классической русской школы. И хотя над этой школой сейчас глумятся дилетанты, проходимцы и спекулянты, считаю, что традиция школы должна быть незыблема. В дальнейшем художник, который овладел этими традициями, школой, может делать все, что хочет. Но когда у тебя нет нотной грамоты, а ты лезешь, в композиторы,— это странно как-то смотрится.
Кафедра скульптуры, помимо традиций старой Академии, в основном дореволюционной, несёт традиции советские. В последнее время я в своей мастерской видоизменяю задания по скульптуре. Если, допустим, в недавнее идеологизированное время большая ставка делалась на так называемую монументальную скульптуру, отражение жизни и созидания рабочего класса, Красной Армии, сельского хозяйства, великих строек, деятельности вождей, то сейчас в корне меняется основа нашего образного мышления. Почему? Потому что мы возвращаемся к греческой мифологии, к русской истории, к большим религиозным категориям, темам человеческой морали. Если раньше художники пытались передать свои мысли о времени через фигуру комбайнера или ткачихи, то сейчас мы возвращаемся к общечеловеческим нормам, непреходящим ценностям, которые незыблемы для всех национальностей, для человечества всех рас, народов и всех времен. Это добро, зло, труд, любовь, творчество.
Вот поэтому и в связи с тем, что сейчас у нас совершенно (почти на 90%) угасла монументальная скульптура, мы переходим на станковые композиции, интерьерные вещи, маленькие работы. Но дело в том, что эти маленькие работы делаются по тем же законам, что и большие памятники. Общеизвестно: кто хорошо работает в малых формах, хорошо видит целое и успешно делает памятники. И более того, те из наших скульпторов, кто не работал с малыми формами, а занимался только памятниками, создают вещи рыхлые по форме, сырые, порой не очень грамотные, разваливающиеся на глазах. Вообще там, где постоянно развивались малые формы, как в Греции, например, в искусстве Ренессанса, в русской классике, там воплощались замечательные памятники. Поэтому, если завтра будет дано задание снова делать памятники, те, кто великолепно работает в малых формах, успешно сделают памятники. Я до 40 лет занимался малыми формами. После этого за двадцать лет поставил 20 памятников. И сейчас, делая памятник, я его делаю в мелком размере, потом чуть больше, чуть больше и так далее.
Сейчас невозможно требовать от студента какие-то эпохальные вещи. А переход на мифологические, религиозные, исторические сюжеты требует от автора очень многого. Общей культуры, соответствующей эрудиции. Студент должен знать русскую историю. Он должен Евангелие знать, античную мифологию. Если раньше все сводилось только к кочерге и лопате, то сейчас повышается требовательность к эрудиции студента. И он должен знать к тому же еще историю искусства.
Теперь следующий момент: как работают студенты. Высшее проявление одаренности студента и художника в том, как хорошо он владеет композицией. Красиво вылепить руку или ногу — это еще не значит что-то сделать. Но обязательно надо уметь и это. Поэтому у нас идет работа с натуры, отрабатывается этюдный материал. Это не натуралистическое воспроизведение модели. Мы стараемся ставить натурщиков в позы, аналогичные классическим статуям, для того чтобы студент мог сравнивать живую модель с гипсом. Мы на практике требуем копировать классику, скажем, в Донском монастыре копировать русскую пластику, рисовать — не только лепить, но и рисовать как можно больше надгробий, срисовывать барельефы, как можно больше штудировать с карандашом в руке репродукции великих шедевров, чтобы студент познал красоту линий композиции. Для этого есть хорошие издания выдающихся скульпторов.
Но вместе с тем, конечно, не может быть, чтобы наш студент, как жук в банке, был закупорен и не реагировал на то, что делается вокруг. Естественно, наши студенты интересуются современным искусством. И, например, я им разрешаю делать всё, что они хотят. Но при условии, если выполняется наша классическая программа. Пусть перебесятся, пусть поэкспериментируют, но это всегда должно быть на основе классической системы. Без нее — это самодеятельность, кривляние, это работа в никуда.
О. КОМОВ, народный художник СССР
Перепечатка из журнала "Юный художник". №4. 1993 г. Стр. 22-23
![]()
![]()
![]()
Кафедра скульптуры, помимо традиций старой Академии, в основном дореволюционной, несёт традиции советские. В последнее время я в своей мастерской видоизменяю задания по скульптуре. Если, допустим, в недавнее идеологизированное время большая ставка делалась на так называемую монументальную скульптуру, отражение жизни и созидания рабочего класса, Красной Армии, сельского хозяйства, великих строек, деятельности вождей, то сейчас в корне меняется основа нашего образного мышления. Почему? Потому что мы возвращаемся к греческой мифологии, к русской истории, к большим религиозным категориям, темам человеческой морали. Если раньше художники пытались передать свои мысли о времени через фигуру комбайнера или ткачихи, то сейчас мы возвращаемся к общечеловеческим нормам, непреходящим ценностям, которые незыблемы для всех национальностей, для человечества всех рас, народов и всех времен. Это добро, зло, труд, любовь, творчество.
Вот поэтому и в связи с тем, что сейчас у нас совершенно (почти на 90%) угасла монументальная скульптура, мы переходим на станковые композиции, интерьерные вещи, маленькие работы. Но дело в том, что эти маленькие работы делаются по тем же законам, что и большие памятники. Общеизвестно: кто хорошо работает в малых формах, хорошо видит целое и успешно делает памятники. И более того, те из наших скульпторов, кто не работал с малыми формами, а занимался только памятниками, создают вещи рыхлые по форме, сырые, порой не очень грамотные, разваливающиеся на глазах. Вообще там, где постоянно развивались малые формы, как в Греции, например, в искусстве Ренессанса, в русской классике, там воплощались замечательные памятники. Поэтому, если завтра будет дано задание снова делать памятники, те, кто великолепно работает в малых формах, успешно сделают памятники. Я до 40 лет занимался малыми формами. После этого за двадцать лет поставил 20 памятников. И сейчас, делая памятник, я его делаю в мелком размере, потом чуть больше, чуть больше и так далее.
Сейчас невозможно требовать от студента какие-то эпохальные вещи. А переход на мифологические, религиозные, исторические сюжеты требует от автора очень многого. Общей культуры, соответствующей эрудиции. Студент должен знать русскую историю. Он должен Евангелие знать, античную мифологию. Если раньше все сводилось только к кочерге и лопате, то сейчас повышается требовательность к эрудиции студента. И он должен знать к тому же еще историю искусства.
Теперь следующий момент: как работают студенты. Высшее проявление одаренности студента и художника в том, как хорошо он владеет композицией. Красиво вылепить руку или ногу — это еще не значит что-то сделать. Но обязательно надо уметь и это. Поэтому у нас идет работа с натуры, отрабатывается этюдный материал. Это не натуралистическое воспроизведение модели. Мы стараемся ставить натурщиков в позы, аналогичные классическим статуям, для того чтобы студент мог сравнивать живую модель с гипсом. Мы на практике требуем копировать классику, скажем, в Донском монастыре копировать русскую пластику, рисовать — не только лепить, но и рисовать как можно больше надгробий, срисовывать барельефы, как можно больше штудировать с карандашом в руке репродукции великих шедевров, чтобы студент познал красоту линий композиции. Для этого есть хорошие издания выдающихся скульпторов.
Но вместе с тем, конечно, не может быть, чтобы наш студент, как жук в банке, был закупорен и не реагировал на то, что делается вокруг. Естественно, наши студенты интересуются современным искусством. И, например, я им разрешаю делать всё, что они хотят. Но при условии, если выполняется наша классическая программа. Пусть перебесятся, пусть поэкспериментируют, но это всегда должно быть на основе классической системы. Без нее — это самодеятельность, кривляние, это работа в никуда.
О. КОМОВ, народный художник СССР
Перепечатка из журнала "Юный художник". №4. 1993 г. Стр. 22-23
