Первые чтения "Бориса Годунова". К. Богаевская. Наука и жизнь. 1972 год №10. стр 46-48.
![Кривоколенный пер., 4. Дом Веневитиновых.Фото 1972 года из журнала "Наука и жизнь".]( "Кривоколенный пер., 4. Дом Веневитиновых.Фото 1972 года из журнала \"Наука и жизнь\".")
8 сентября 1826 года Пушкин приехал в Москву, откуда его увезли подростком 15 лет назад в Царскосельский лицей. Теперь он вернулся сюда прославленным поэтом, любимцем читающей публики. Всюду его встречали с восторгом. И Пушкин не обманул ожиданий своих почитателей: он привёз с собой рукопись «народной драмы» — «Борис Годунов», созданной в Михайловской ссылке. На эту драму поэт возлагал большие надежды. В черновике предисловия к «Годунову» он писал (в 1830 году): «...признаюсь искренно, неуспех драмы моей огорчил бы меня, ибо я твердо уверен, что нашему театру приличны народные законы драмы Шекспировой... и что всякий неудачный опыт может замедлить преобразование нашей сцены».
Поэту не терпелось поскорее прочесть свою трагедию друзьям-литераторам и узнать их впечатление. До нас дошёл ряд свидетельств и откликов современников на эти чтения — их было шесть в ту осень.
Первое чтение состоялось сразу через день после приезда Пушкина — 10 сентября — у его приятеля, «архивного юноши», впоследствии крупного библиографа С. А. Соболевского, в доме на Собачьей площадке. На нём присутствовали друг Пушкина П. Я. Чаадаев, композитор М. Ю. Виельгорский, молодой критик Иван Киреевский и юный поэт Дмитрий Веневитинов. На следующий день историк М. П. Погодин записал в дневнике: «Веневитинов рассказал мне о вчерашнем дне. «Борис Годунов» — чудо».
Около 20 сентября вернулся в Москву старый друг Пушкина П. Вяземский. Пушкин поспешил прочесть ему «Годунова» и повторил чтение в его доме 20 сентября для знатоков классической литературы. «Зрелое и возвышенное произведение», делился Вяземский с Жуковским, «историческая верность нравов, языка, поэтических красок сохранена в совершенстве», «он в этом творении вознёсся до высоты, которой он еще не достигал». Даже почтдиректор А. Я. Булгаков, человек реакционных взглядов, не жаловавший поэта, и тот писал брату после чтении у Вяземского, что Пушкин «шагает по-шекспировски».
Дважды поэт читал «Годунова» у Веневитиновых, в их доме в Кривоколенном переулке. Первый раз — 25 сентября — в узком кругу семьи и хороших знакомых хозяев дома. Но самое знаменитое, можно сказать, историческое чтение произошло у них 12 октября среди большого общества молодых литераторов. До сих пор еще не установлены окончательно имена всех присутствовавших у Веневитиновых в то утро.
Почти 40 лет спустя, в 1865 году, Погодин напечатал свои воспоминания о чтении 12 октября:
«Какое действие произвело на всех нас это чтение,— передать невозможно... Кого бросало в жар, кого в озноб. Волосы поднималась дыбом. Не стало сил воздерживаться. Кто вдруг вскочит с места, кто вскрикнет... Кончилось чтение. Мы смотрели друг на друга долго, и потом бросились к Пушкину. Начались объятия, поднялся шум, раздался смех, водились слезы, поздравления... Пушкин одушевился, видя такое свое действие на избранную молодежь».
Слух об этих воспоминаниях дошел до Соболевского ещё до их выхода в свет, и он тут же написал Погодину, взволнованный тем, что тот якобы допустил фактическую неточность.
Приводим отрывок из этого неизданного письма Соболевского (оно хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства):
«1) Пушкин жил у меня на Собачьей площадке, когда, после его отъезда, я переехал на Дмитровку, то он там у меня никогда не бывал ни разу...
2) Первое чтение «Бориса» было на Молчановке (дом, где жил Соболевский па Собачьей площадке, выходил другой стороной на Молчановку. — Примеч. ред.); на нём присутствовали: Чаадаев, М. Ю. Виельгорский, Дмитрий Веневитинов, Иван Киреевский, Вяземский и Баратынский наверное. Были ли Вы и Шевырёв — не помню, а кажется, что были. К концу этого чтения со мной сделался сильный припадок лихорадки, так что я до окончания ушёл слечь в постель и был с неделю болен, почему и не присутствовал на втором чтении «Бориса», имевшемся у Веневитиновых в присутствии княгини Зинаиды Волконской и иных».
Память здесь несколько изменила Соболевскому: Вяземского и Баратынского на первом чтении не было, как не было ни Погодина, ни Шевырёва. Но в этом письме ценно свидетельство о присутствии у Веневитиновых 25 сентября Зинаиды Волконской, поэтессы и певицы, хозяйки московского литературного салона, «царицы муз и красоты», как назвал её Пушкин в своем послании к ней.
Вероятно, последнее чтение трагедии состоялось в конце октября у поэта Баратынского. «Пушкин здесь,— писал Баратынский своему приятелю,— читал мне Годунова: чудесное произведение, которое составит эпоху в нашей словесности».
Великий поэт должен был испытать чувство удовлетворения: «Борис Годунов» потрясал всех слушателей без исключения. Недаром Шевырёв вспоминал об этом времени: приём Москвой Пушкина после 15 лет разлуки — «одна из замечательнейших страниц его биографии».
8 сентября 1826 года Пушкин приехал в Москву, откуда его увезли подростком 15 лет назад в Царскосельский лицей. Теперь он вернулся сюда прославленным поэтом, любимцем читающей публики. Всюду его встречали с восторгом. И Пушкин не обманул ожиданий своих почитателей: он привёз с собой рукопись «народной драмы» — «Борис Годунов», созданной в Михайловской ссылке. На эту драму поэт возлагал большие надежды. В черновике предисловия к «Годунову» он писал (в 1830 году): «...признаюсь искренно, неуспех драмы моей огорчил бы меня, ибо я твердо уверен, что нашему театру приличны народные законы драмы Шекспировой... и что всякий неудачный опыт может замедлить преобразование нашей сцены».
Поэту не терпелось поскорее прочесть свою трагедию друзьям-литераторам и узнать их впечатление. До нас дошёл ряд свидетельств и откликов современников на эти чтения — их было шесть в ту осень.
Первое чтение состоялось сразу через день после приезда Пушкина — 10 сентября — у его приятеля, «архивного юноши», впоследствии крупного библиографа С. А. Соболевского, в доме на Собачьей площадке. На нём присутствовали друг Пушкина П. Я. Чаадаев, композитор М. Ю. Виельгорский, молодой критик Иван Киреевский и юный поэт Дмитрий Веневитинов. На следующий день историк М. П. Погодин записал в дневнике: «Веневитинов рассказал мне о вчерашнем дне. «Борис Годунов» — чудо».
Около 20 сентября вернулся в Москву старый друг Пушкина П. Вяземский. Пушкин поспешил прочесть ему «Годунова» и повторил чтение в его доме 20 сентября для знатоков классической литературы. «Зрелое и возвышенное произведение», делился Вяземский с Жуковским, «историческая верность нравов, языка, поэтических красок сохранена в совершенстве», «он в этом творении вознёсся до высоты, которой он еще не достигал». Даже почтдиректор А. Я. Булгаков, человек реакционных взглядов, не жаловавший поэта, и тот писал брату после чтении у Вяземского, что Пушкин «шагает по-шекспировски».
Дважды поэт читал «Годунова» у Веневитиновых, в их доме в Кривоколенном переулке. Первый раз — 25 сентября — в узком кругу семьи и хороших знакомых хозяев дома. Но самое знаменитое, можно сказать, историческое чтение произошло у них 12 октября среди большого общества молодых литераторов. До сих пор еще не установлены окончательно имена всех присутствовавших у Веневитиновых в то утро.
Почти 40 лет спустя, в 1865 году, Погодин напечатал свои воспоминания о чтении 12 октября:
«Какое действие произвело на всех нас это чтение,— передать невозможно... Кого бросало в жар, кого в озноб. Волосы поднималась дыбом. Не стало сил воздерживаться. Кто вдруг вскочит с места, кто вскрикнет... Кончилось чтение. Мы смотрели друг на друга долго, и потом бросились к Пушкину. Начались объятия, поднялся шум, раздался смех, водились слезы, поздравления... Пушкин одушевился, видя такое свое действие на избранную молодежь».
Слух об этих воспоминаниях дошел до Соболевского ещё до их выхода в свет, и он тут же написал Погодину, взволнованный тем, что тот якобы допустил фактическую неточность.
Приводим отрывок из этого неизданного письма Соболевского (оно хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства):
«1) Пушкин жил у меня на Собачьей площадке, когда, после его отъезда, я переехал на Дмитровку, то он там у меня никогда не бывал ни разу...
2) Первое чтение «Бориса» было на Молчановке (дом, где жил Соболевский па Собачьей площадке, выходил другой стороной на Молчановку. — Примеч. ред.); на нём присутствовали: Чаадаев, М. Ю. Виельгорский, Дмитрий Веневитинов, Иван Киреевский, Вяземский и Баратынский наверное. Были ли Вы и Шевырёв — не помню, а кажется, что были. К концу этого чтения со мной сделался сильный припадок лихорадки, так что я до окончания ушёл слечь в постель и был с неделю болен, почему и не присутствовал на втором чтении «Бориса», имевшемся у Веневитиновых в присутствии княгини Зинаиды Волконской и иных».
Память здесь несколько изменила Соболевскому: Вяземского и Баратынского на первом чтении не было, как не было ни Погодина, ни Шевырёва. Но в этом письме ценно свидетельство о присутствии у Веневитиновых 25 сентября Зинаиды Волконской, поэтессы и певицы, хозяйки московского литературного салона, «царицы муз и красоты», как назвал её Пушкин в своем послании к ней.
Вероятно, последнее чтение трагедии состоялось в конце октября у поэта Баратынского. «Пушкин здесь,— писал Баратынский своему приятелю,— читал мне Годунова: чудесное произведение, которое составит эпоху в нашей словесности».
Великий поэт должен был испытать чувство удовлетворения: «Борис Годунов» потрясал всех слушателей без исключения. Недаром Шевырёв вспоминал об этом времени: приём Москвой Пушкина после 15 лет разлуки — «одна из замечательнейших страниц его биографии».