Изумительное место по разнообразию впечатлений

В этот раз, когда мы сидели за гостеприимным столом Иннокентия Ивановича, кто-то спросил его:

– А не слыхали, Иннокентий Иванович, что сталось с нашим доктором-пьяницей?

– Это вы про Петра Васильевича спрашиваете? – ответил вопросом хозяин.

– Да, про Кудрявцева… Вы так долго искали ему попутчика до Тюмени…

– Нашёл, наконец, надежного человека и отправил. Из Тюмени он прислал мне телеграмму: «Пью за ваше здоровье. Спасибо».. и затем как в воду канул!.. Только вы напрасно отзываетесь о нём презрительно: «пьяница». Это – несчастнейший человек, заболевший у нас тоской по родине, и в частности – по своей «нелепой Москве», как он сам называл её… Ведь до чего он любил её!

Раз как-то я захожу к нему, – сидит растрепанный за столом: в стороне от него бутылка водки, редька ломтиками со сметаной, куски черного хлеба, а перед ним – большой план Москвы. Он водил пальцем по плану и что-то шептал про себя.

– Здравствуйте, Петр Васильевич!.. Что вы поделываете? – спросил я.

Он неохотно поднял голову, протянул мне руку и сказал:

– А вот был сейчас на Таганке в Москве и оттуда пробирался на Хитров рынок, где часто бывал студентом, когда ходил на уроки в дом Карзинкина… Вы бывали на Хитровом рынке?

– Не приходилось, – ответил я.

– Жаль… Изумительное место по разнообразию впечатлений и наиболее подходящий пункт для определения московских расстояний… Поэтому сюда и стекаются оборванцы обоих полов со всей Москвы…

– А почему вас сейчас интересует этот Хитров рынок?

– Меня все интересует в Москве… Вчера объехал всё бульвары и засиделся на Тверском в «Интернационалке» с товарищами… Так нализался, что не помню, как дополз до кровати и заснул… Вы попробуйте взять план своего родного города, где вы знаете все улицы, переулки, дома, и пусть вас охватят воспоминания вашего детства, отрочества, зрелого возраста – вы сразу попадете в родную обстановку, и легче стане на душе, если она тоскует на чужбине…

<…>

– В другой раз, не задолго перед отъездом Петра Васильевича, – продолжал Иннокентий Иванович, – я послал пригласить его к себе, думая угостить обедом. Вернулась моя прислуга и говорит: «Он не в себе. Вроде как рехнулся»… Я испугался, вскочил на извозчика и поехал к нему… Когда я очутился в дверях его зала, передо мной открылась такая картина. По стенам – столы и столики, точно собранные со всей квартиры; на каждом – бутылка с водкой, рюмки, закуска; сам доктор, в пальто и шляпе на затылке, c сумкой через плечо, еле двигается по комнате… Вот он остановился у одного столика и хриплым голосом произнес: «Станция Малая Вишера! Поезд стоит 10 минут».. «Пожалуйста, – добавил он своим обычным тоном: – рюмку водки и бутерброд с паюсной икрой!»… Он налил себе водки, выпил и с куском хлеба в руке неверными шагами двинулся по комнате… Я продолжал стоять, ошеломленный, в дверях, но он не замечал моего присутствия. Спустя некоторое время, он опять остановился, но уже у другого стола, и почти крикнул: «Станция Бологое! Поезд стоит полчаса»… В этот раз он сел на стул и, повернувшись ко мне лицом, сказал: «Послушайте! Рюмку водки и порцию борща!..» Я понял, что он едет по Николаевской железной дороге в Москву…*

*А.Ш. Возжи и транспортир (Из рассказов бывалого человека) // Сибирские вопросы. №№. 28-29. 1910. 8 августа. С. 4-6.